давно я ничего не писала, всё думала черкануть пару строк, но писать только для того, чтобы написать я теперь не люблю. я теперь много чего не люблю, но это всё фигня и мелочи. две недели киселеобразного состояния, борьбы геля с золем, катаболизма с анаболизмом и меня со мной позади. оказалось, я разная бываю. и, что главное - вне меня интереснее, чем внутри. пережила небольшой катарсис в среду. небольшой, но значимый. со слезами, рыданиями в подушку и таким светлым и заливающим чувством успокоения. и прощения. случилось это после просмотра фильма "Хористы". может, кто смотрел из вас? можно побеседовать на эту тему. эти мальчики заставили меня вылезти из своих восьмидесяти кг и увидеть, что ничего страшного со мной не происходит. я не живу в стране, перенесшей оккупацию без родителей и всяческой надежды. у этих мальчиков и меня одно сходство - они душой старше своего возраста, а я наоборот. ну, плюс к тому мы все любим петь, даже если не умеем. мальчики-мальчики, что же с вами стало потом, с теми, о ком дальше в фильме ничего не сказано? кто вышел из школы для трудных подростков после "перевоспитания" сломанным, кто - рабом, кто - анархистом? а кто вовсе не вышел? кто никогда не завидовал своему выдающемуся однокашнику Моранжу? и хоть кто-нибудь когда-нибудь вспоминал своего неказистого, похожего лицом на картошку, учителя пения? я почему-то очень чётко помню всех своих учителей пения. сначала, в первом классе, это была большая и очень добрая тётка с аккордеоном - не помню её имени, но когда вижу - всегда здороваюсь. она меня не помнит, да и с чего бы... во втором классе это была Елена Николаевна Висич, которую я невзлюбила за резкий голос и то, что она не разрешала нам даже шелохнуться на своих уроках. впоследствии я ходила в школьный хор, который как раз она и вела, и притерпелась к ней. мне даже нравилось. школьный хор я любила больше, чем хор музыкальной школы, потому что нас, хористов, иногда снимали с уроков на целый день и мы пели, пели, пели и пели. это было здорово. после третьего класса вести музыку у нас стала Гера Сергеевна Ходова, человек, к которому я до сих пор очень трепетно отношусь. она тоже не помнит меня, когда я с ней здороваюсь на улицах, но мне приятно бывает её видеть. помню, как она хвалила меня, когда я пела одна у доски, под её аккомпанимент. это был первый раз, когда я пела одна и мне было очень страшно. и песня была на осетинском. но она меня очень хвалила, и я наверное, в тот день и поверила в то, что умею петь. до конца этого школьного предмета на урок я бежала впереди всех. а когда музыка в школе закончилась, моя подруга повела меня в музыкальную школу прослушиваться. так я там и осталась, у Эльзы Борисовны своей, к которой теперь хожу в гости всегда, когда дома бываю. смотрела как Матье учил Моранжа и вспоминала, как Эльза сначала объясняла, потом показывала, потом кричала на меня, когда я делала всё по своему. она кричала на меня, пока у меня горло от слёз не сводило. я уходила, по дороге домой плакала, через два дня в своё время снова приходила и всё продолжалось так, словно в прошлый раз ничего не произошло. ни на кого из ребят, занимавшихся у неё, она не кричала столько, сколько на меня. иногда у меня получалось, чаще - нет. академический вокал - это трудно на самом деле, особенно когда поздно начинаешь заниматься. как балет. я боялась сцены и перед публикой не могла показать и десятой части того, что пела в классе. заваливала академические концерты и бросала заниматься. Эльза звонила мне и говорила просто "приходи". и я приходила, потому что без этого уже не могла. она надеялась, что я буду поступать после окончания школы по музыкальной части, но я ушла после девятого в мед. колледж. я словно её предала - по крайней мере, таких глаз, как у неё в тот момент, когда я ей в этом призналась, я никогда не видела. я ещё два года занималась, но уже бессистемно, когда могла - приезжала, когда не могла - нет. она принимала меня в любое время, когда бы меня ни принесло. распевала меня, искала репертуар под мой идиотский диапазон. я любила даже просто посидеть и поговорить с ней - о жизни, просто так, о том, что волнует. её маленький кабинетик с высоким пололком был для меня тогда уютнее моей собственной комнаты. я открывалась перед ней без оглядки, полностью и без стеснения. и сейчас, когда я вижу её раз в полгода, мне так же легко говорить с ней, смеяться, шутить, распеваться и обсуждать свои музыкальные новости. люблю её. скучаю очень. я всегда неожиданно прихожу, она меня поначалу не узнаёт, а потом как взревёт "Веееероооонииикааааа" - а контральто у неё что надо, грудное такое, вибрирующее - маленькие дети боятся её обычно. Эльзушка, Эльзушка, скоро буду рассказывать тебе свои новости.
Хочу домой. пустите меня домой, я всё потом сдам, мне нужно хлебнуть силы, выпить воды из-под крана и съесть немытое яблоко с рынка. хочу кого-то увидеть и поговорить уже, в конце концов, лично, а не в агенте - голос уже начинаю забывать, летом не виделись почти. хочу к маме под бок, чтобы она возвращалась с работы, а я её ждала. осталось меньше двух месяцев.