... и умоется кровью тот, кто усомнится в моём миролюбии
Виверн не очень любил осень столько, сколько себя помнил. А помнил он себя целых девять неполных лет. Однако, происходят иногда перемены, и даже виверны начинают любить зелёные маслины, чай с бергамотом и осень. Потому что осень стала живой и суматошной, не оставляющей ни одного чувства кроме невыспанности и ветра. И ни одной мысли кроме поиска способов поспать и согреться. А солнечно-холодно-ветреные дни, когда непонятно, что несётся на тебя - то ли воздух, то ли лёд, то ли жидкий свет и божья благодать - в эти даже не дни, а минуты контакта с кровью мира уже совсем не до мыслей о трансмиссивных инфекциях. Принимаешь мир как он есть, со всеми его городами и лесами, людьми и экономистами, кошками и саламандрами. И готов пить воду из-под крана, лишь бы не отрывать, не перевязывать свою питающую веточку. Осень в Петербурге - время выдыхать и вдыхать запах мёрзнущей земли и мокрых кед. И не носить зонт, потому что бестолку.